Ортодоксальные парадоксы

Эта статья не является агитацией, пропагандой или очередной попыткой «взлома» устоявшегося мировоззрения большинства наших соотечественников – добрых людей, разными путями пришедших к парадоксальным убеждениям и заставивших себя поверить в невозможное – в некую «традиционность» и «русскость» православного христианства – ярко выраженного авраамического учения. Автор ни в коем случае не покушается на сформированный духовный мир наших собратьев и не желает чинить препятствия на их пути к богу. Перед Вами лишь очередное предложение к диалогу, цель которого состоит в попытке оказать людям посильное содействие в расширении мировоззренческих горизонтов по дороге к истине и правдивой истории своего народа. Автор рассчитывает на тех, кто готов к преодолению страха перед собственным неведением и избавлению от духовных оков инородных иллюзий.

Сегодня часто приходится сталкиваться с суждениями (в т. ч. весьма неглупых людей), иллюстрирующими укоренившиеся в наших общественно-политических реалиях явления: русский патриотизм, традиционализм, национализм и прочие оттенки подходов к решению национального вопроса и сохранению русской культурной идентичности, основанные на православно-христианской модели духовного миропознания. Вместе с тем, у всякого мыслящего человека возникает резонный вопрос: насколько обоснованно говорить о стремлении к истокам, возрождению историко-культурной традиции и русской духовности с позиций авраамической религиозной парадигмы^[1], чуждой славяно-русскому самосознанию?

Как бы ни пытались это аргументировать православные апологеты^[2], все возможные доводы вдребезги разбиваются, не выдерживая конструктивной критики в ходе дискуссии. Впрочем, и дискуссии часто не получается, т.к. замкнутые в доктринальных рамках вероучения представители духовенства нередко от бессилия впадают в истерику, демонстрируя крайнюю слабость своей позиции.

Отчего это происходит, нетрудно догадаться: находясь в прямой психологической, социальной и материальной зависимости от доктрины, православные чины, не находя иных аргументов, в конце концов старательно доказывают, что «учение верно, потому, что оно верно». Не случайно теоретики религии нередко проводят аналогию между христианством и коммунизмом как похожими по содержанию проектами. При этом ревнители христианства, включая высшие духовные саны, не брезгуют скатываться на пещерные стереотипы, рисуя язычество как мракобесие, варварство, а то и вообще чуть ли не сатанизм. Таким образом, наши «духовные отцы» публично демонстрируют дремучесть, ограниченность познаний и элементарное незнание истории, защищая свое мировоззрение, структуру сложившихся духовных, социальных и материальных ориентиров и ценностей. Но в то же время, на фоне активно нарастающей политизации и коммерциализации РПЦ, они, по понятным причинам, встают на защиту сформировавшейся в государстве административно-хозяйственной системы координат, играя роль пропагандистского рупора властьимущих.

В поддержку этих слов появляются всё новые доказательства чрезмерной всесторонней политизации и невиданного даже в советскую эпоху подчеркнуто заискивающего служения аппарата русской церкви госноменклатуре. В этом контексте неудивительна высокая экономическая эффективность работы ЗАО «Русская православная церковь» на российском «рынке». Вот некоторые моменты:

• решение Архиерейского собора РПЦ от 02.02.2011 о возможности избрания представителей православного духовенства в органы законодательной власти;
• резонансные идеи протоиерея В. Чаплина (о введении всероссийского дресс-кода и об оправдании использования государством насилия для подавления активного сопротивления оппозиции, в контексте событий в Ливии);
• ангажированная антирусская позиция РПЦ по национальному вопросу, озвученная Патриархом Кириллом сразу после акции гражданского протеста на Манежной площади в декабре 2010 г.;
• принятие закона о предоставлении церкви музейного имущества, что автоматически РПЦ использовало для расширения своих бизнес-проектов;
• «добрые» публичные советы протодиакона А. Кураева семинаристам: пойти на дискотеку, найти девочек, затем «отмиссионерить» и «катехизнуть» их «по самое не могу» и т.д.

Думаю, уже этого перечня вполне достаточно, чтобы составить представление о современной православной морали и прогрессирующем укреплении идеологического и политико-коммерческого тандема церкви и государства.

Итак, почему православным «русофилам» столь сложно разобраться в себе и избавиться от иллюзий, в плену которых они находятся? Это какая же гремучая консистенция должна быть в умах людей, которые, в силу личных убеждений, провозглашают «отсутствие особой любви» к иудейскому эгрегору^[3], замыкаясь при этом в ограничивающие рамки чужеродного иудео-христианского мировоззрения?

Начнем с того, что весь предшествующий исторический контекст существования славяно-русской цивилизации, Российской империи, а затем и СССР поэтапно способствовал зарождению и развитию критических подходов (в т. ч. в массовом народном сознании) к «духовно-политическому» диктату в различных сферах жизни общества. Который, в свою очередь, очевидно, был призван ограничить представления народа о своей силе – истинной многотысячелетней истории, отнюдь не ограниченной хронологическими рамками, в соответствии с которыми точкой отсчета отечественной «цивилизованности» стало принятие христианства на Руси. А как же не одна тысяча лет развития и процветания славянской цивилизации, т. е. хозяйственно-экономического уклада, системы социальных отношений, духовной культуры, письменности?

Как известно, славянская письменность возникла задолго до Кирилла и Мефодия – хороших систематизаторов и компиляторов^[4]. В качестве примера можно привести слова черноризца Храбра о том, что славяне не имели книг, но «чьртами и резами чьтяху и гатааху»^[5].

Кроме того, не секрет, что братья верно служили католической церкви, обеспечивая реализацию её проектов «на славянском направлении». После завершения своей «просветительской миссии» они вернулись с отчетом к Папе Николаю I в Ватикан, библиотека которого хранит как доступную, так и «закрытую» летописную информацию и о других деликатных фактах, способных доказательно перевернуть представления человечества об «официальной» мировой истории. Вот что пишет Папа Римский Лев ХIII (1878-1903) в своей хвалебной энциклике^[6], посвященной Кириллу и Мефодию: «… исполняя свой апостольский долг, направили они (отцы римской церкви) святых людей Кирилла и Мефодия к славянским народам. Их присутствием, а в особенности их трудами, народы эти узрели свет Евангелия и приведены были от варварских своих путей к человечной и цивилизованной культуре»^[7]. Неплохо, да?

Христианство на протяжении двух тысяч лет исправно выполняло свою миссию в качестве эффективного политического проекта, принимавшегося государственными правителями разных эпох как универсальный и крайне действенный инструмент управления, подавления и умиротворения потенциально «взрывоопасной» социальной среды – собственного же народа. Другой важный аспект принятия христианства (и здесь пример Древней Руси более чем показателен) – внешнеполитический фактор, стремление войти в число т. н. «цивилизованных» христианских государств, с целью «прорубания» окна на Запад, создания возможности для формирования политических союзов, в т. ч. через заключение династических браков.

Этот колоссально успешный политтехнологический феномен, по ряду объективных причин оказавшийся более жизнеспособным, чем иные конфессиональные теории, неоднократно мимикрировал как учение: его теоретическая база не раз видоизменялась: тексты писались, переводились, дополнялись и вновь переписывались. Ведь Библия не спустилась с неба. Это продукт человеческого творчества, причем неимоверного количества толкователей разных эпох. Точной версии книги не было никогда. Вместе с тем нельзя не воздать должное древним авраамическим «пиарщикам», спроектировавшим и запустившим такую широкую (по сути планетарную) пропагандистскую кампанию.

Что явил собой феномен крещения Руси князем Владимиром в 988 г.?^[8] Помимо вероотступничества под воздействием постепенного «освоения» христианами новых земель, история свидетельствует о прагматичном политическом решении – старте широкомасштабной кампании по лицемерному «перекраиванию» истории дохристианской Руси. Современные теологи, оправдывающие такое «благочестивое» деяние, оказываются безоружными при сравнении истории дохристианской Руси с детством цивилизации как определенным этапом её естественного развития. Самая грубая и наиболее распространенная ошибка сановных «православствующих^[9]» пропагандистов – это агрессивная научная некомпетентность при формировании образа наших «неблагочестивых» языческих предков, предававшихся «бесовским промыслам» и т. д. Даже если постараться подыграть этим «богословам» и допустить, что с крещением Руси свет Христов пролился на «дремучих варваров», всестороннее «цивилизовав» их, то насколько уместно отрицать период детства и подросткового созревания цивилизации? Это очень напоминает ожесточенное внушение молодому человеку, что его жизнь началась с 16 лет, а весь предшествующий период и воспоминания о детстве, родителях, дедушках и бабушках, игрушках, детсаде, школе и т. д. – всего этого не было, а если и было, то это настолько «гадко», что лучше никогда не вспоминать.

Но даже если рассматривать проблему с политической точки зрения, то и здесь вопросов меньше не становится: зачем было менять надежную религиозно-политическую платформу – сформированный пантеон Родных богов (в т.ч. как политических символов) на чужеродную концепцию мироздания, отношения с богом и ближними? Первая очевидная причина – масштабное внедрение нового института управления, структурирующего сознание и поведение паствы. При этом помимо внутренних факторов христианство стало использоваться извне в качестве властного ресурса, позволившего Западу получить весьма эффективные рычаги давления на славянскую цивилизацию. Тогда возникает другой вопрос: почему наши предки допустили возможность свершения такого деяния? Не хватило сил, чтобы противостоять другому эргрегору, а вместе с ним и политической «машине» христианского мира? Или альтернатива сулила властной элите куда более перспективные административные и материальные дивиденды?

Ответ дала история: несмотря на все внешнеполитические мотивации, желаемый эффект достигнут не был. Согласно убедительным летописным исследованиям, русские православные иерархи, долгое время утверждавшиеся на должности с одобрения Константинополя, с крайней степенью пиетета^[10] относились к византийской церкви, которая в свою очередь всегда неприязненно смотрела на русских «коллег» и славян в целом как на «братьев своих меньших». Это проявлялось как до крещения (в VI веке Византия активно содействовала набегам азиатов-кочевников на территории, заселенные славянскими племенами), так в не меньшей степени и после него (летописи дают примеры тесного «сотрудничества» православного духовенства с монголами в период нашествия при поддержке византийских иерархов). Константинополь был всегда заинтересован в ослаблении славян. При этом на рынках Византии славянские рабы, особенно девушки, были высоко ценящимся товаром. Кстати,  идеалистов, которых интересует различие в понимании слова «раб» и отношение к людям этой категории у славян и известных своей жестокостью православных византийцев, рекомендую обратиться к существующим академическим исследованиям.

В результате эпического по своим масштабам предательства собственного пути к богу при поддержке государства началось слепое продвижение христианства с соответствующими ему атрибутами. Одновременно с этим уничтожалось все, что касалось Родной веры. Такие перемены имели целью уничтожить национальное самосознание, основанное на родной традиции. Под влиянием политических сил проходило искоренение родовой духовности, которая заменялась чужеземной моделью духовно-нравственного поиска и постижения бога. Ведь история всегда пишется победившей стороной – теми, кто в итоге казнит героев и память о них. Это всегда «игра в одни ворота». По словам Наполеона Бонапарта, «история – всего лишь сказка, в которую поверили».

При упоминании о литературных памятниках нельзя не вспомнить о «Слове о полку Игореве» – всецело дохристианском произведении, что многократного доказано филологическими, лингвистическими и прочими экспертизами. В этом случае мы также имеем дело с примером неприкрытой поздней фальсификации – попыткой постфактум христианизировать отечественную историю.

Церковь на Руси всегда поддерживалась политической властью, поэтому с ней опасно было спорить. Основным действенным инструментом управления выступал страх. В результате повсеместного искоренения народной культуры и традиций утратился оттачиваемый тысячелетиями богатейший пласт знаний и духовных практик – Родная вера. Под влиянием христианских заповедей о смирении и терпении подменились истинные ценности народа. Отсюда возникло самобичевание как национальная черта, культивирование «убогости». Ныне все эти явления при нашем собственном попустительстве предстают всемирно известными «брендами» России и русского народа.

Вместе с тем нередко приходится слышать об эталоне этики и нравственности, заложенных в христианском вероучении, которые, к сожалению, часто сполна опровергаются повседневным поведением самих же иерархов и иных сотрудников ЗАО «РПЦ». В этой связи нельзя забывать один из самых ярких исторических примеров православной «нравственности» – деятельность летописца Нестора. Этот предтеча^[11] продажной журналистики и заказных придворных политтехнологий, известный тенденциозным и исторически несправедливым изложением материала, бессовестно оболгал историю происхождения и быт дохристианской славяно-русской цивилизации. Достаточно упомянуть, что согласно Нестору, все славяне произошли от Иафета – третьего сына Ноя (его два брата – Сим и Хам)^[12]. Вот так. Хотя существуют и многие другие, не менее интересные случаи манипулирования фактами в русле «высокой христианской морали». При этом кто бы мог доказательно опровергнуть утверждение, что дохристианская модель нравственности, отношения к природе (как к проявлению бога) и ближнему, воинская этика и т. д. были более глубокими, проработанными, проверенными тысячелетиями и несоизмеримо более близкими к национальной ментальности – духу, разуму и сердцу народа?

Что касается доказанных фактов «корректировки» информации, закладывавшейся в тексты летописей, то их настолько много, что автоматически возникает уверенность в том, что двойные стандарты и двойная мораль были нормой для древнерусских христианских хронологов и публицистов. Кроме того, вновь обнаруживаемые в источниках сведения заставляют рассматривать многие исторические события на Руси в ключе, разительно отличающемся от официальной академической трактовки. Это дает очередной повод заметить сегодняшним православным патриотам, что многие вехи в героической истории Древней и Средневековой Руси, мягко говоря, не стоит напрямую увязывать с христианским фактором, т. к. многие знаменательные события происходили не благодаря, а вопреки новокрещёным русским политикам.

Источники изобилуют массой неопровержимых подтверждений вышеуказанного тезиса. Но анализ документов выходит за тематические рамки этой стати, поэтому ограничимся несколькими историческими иллюстрациями, чтобы обозначить проблему. Показательно в этом плане жизнеописание Кирилла Белозерского, основавшего на Белоозерье в 1397 г. свой скит. Выходец из знатного боярского рода Вельяминовых обрёл здесь, как сообщает его житие, желанное одиночество: «и никому же ту о человек живущу». Однако вскоре смиренного пустынника ограбили, а потом и попытались поджечь. Это говорит о том, конечно, что местность не была пустынна. «Безлюдность» или «пустынность» облюбованных отшельником мест – обиходный оборот житийной литературы. Поскольку в каком-то месте не было христиан, постольку считалось, что в нём нет и людей, как таковых»^[13].

Если верить житию другого святого – Герасима Вологодского, то «инок пришёл на пустое место, на великий лес», и лишь потом, чуть не вокруг его кельи, возник город. Раскопки выяснили, что город Вологда существовал задолго до 1147 года, когда в этих краях объявился Герасим. Очевидно, то же было и с Кириллом. То есть жители окрестностей Белоозера, как и их соседи с озера Кубенского, принадлежали к тем, кого порядочному иноку и замечать-то не подобало, пока они не возьмутся грабить его или поджигать келью. А значит, население Белоозера также принадлежало к числу «неверных человек», которые «не... принята святое крещение»^[14].

В передних отрядах войска Дмитрия Донского на Куликовом поле под началом двенадцати белозерских князей воевали как раз те «неверные» воины из Белоозера – одного из последних оплотов централизованного сопротивления насильственному крещению (чем закончилось знаменитое восстание белозерских волхвов известно даже из школьных учебников). По понятным причинам это воинство самоотверженно сражалось, отличаясь мировоззрением и воинской этикой, а стоявшие за ними крещеные «москвичи же мнози небывальци, видевшее множество рати татарской, устрашишася и живота отчаявшася, а иным на бегы обратишася». Не стояли насмерть, как белозерцы, а испугались и побежали^[15].

Не стоит забывать и о том, что монголы по согласованию с Византией не облагали данью и не трогали служителей церкви и членов поповских семей, используя их как инструмент внутреннего контроля за покоренными территориями и продвижения своих «инициатив».

Христианская принадлежность братьев Осляби и Пересвета также поздний церковный вымысел. Интересное исследование этой тематики мы встречаем у русского историка Л. Р. Прозорова. Среди доказательств можно упомянуть:

• отсутствие в поминальном перечне Троицкой обители их имен (Пересвет и Ослябя – коренные основы типичного дохристианского имянаречения славян, которые христианские имена монахов включать не могли);
• в «Задонщине» говорится, что Пересвет «злаченым доспехом посвечивает», т. е. вопреки церковной пропаганде не было никаких ряс и схим;
• также в «Задонщине» «православный» Пересвет проповедует самоубийство с помощью собственного меча как предпочтение плену, т. е. исповедует нормальную этику русского воина-язычника времён Игоря или Святослава. Согласно тому же памятнику литературы, гибель Пересвета в поединке перед началом сражения также всего лишь поздняя легенда.^[16]

Этот ряд примеров сознательной фальсификации исторических событий как продукт христианского политагитпропа можно продолжать долго (чего стоит только «образцовая» петровская эпоха – отдельная сложная тема).

Как известно, война всегда выступала одним из основных показателей экономического и социального развития государств. При победах в кампаниях происходил рост национального самосознания. Отечественная война 1812 года показала, как победа над войсками Наполеона способствовала всплеску национального самосознания русского народа. Это вызвало крайнюю недовольство государственной элиты в России. В результате народу активнее стали прививаться христианские догмы смирения и самобичевания.

Но привнесенное извне было чуждо и противоестественно народному сознанию, в связи с чем вызывало активное отторжение. В таких условиях уже на раннем этапе христианизации церковь была вынуждена пойти на компромисс, совместив православный календарь с солнечным, по которому жили наши предки.

Так же развивался этот процесс и на Западе. В результате основой как русского православия, так и католичества стала языческая культура.

Если вкратце коснуться истории адаптации христианства на Западе, то там встречаются не менее любопытные сюжеты. Эта религия была узаконена официальным признанием римским императором Константином Великим в 325 году, который до конца жизни был язычником – почитателем культа «Непобедимого Солнца» (Sol Invictus), крещеным лишь на смертном одре. Дело в том, что, благодаря хорошо организованной пропаганде, к началу четвертого века н. э. количество последователей христианства в империи существенно возросло, что стало приводить к частым конфликтам между традиционными римскими язычниками и новоиспеченными христианами. Это грозило тотальным расколом в обществе. На фоне происходящего Константин проявил себя как дальновидный политический стратег и воспользовался возрастающей популярностью христианства для укрепления политической и социальной стабильности, вовремя «оседлав» перспективный проект. Константин обеспечил искусственный синтез языческих символов, календарных вех и обрядов с христианской традицией, чтобы удовлетворить интересы обеих сторон.

Нашим значительным преимуществом перед Западом было то, что календарные вехи иудеохристианской религии были наслоены на родные традиции обрядовых празднеств. Это сохранило культуру и национальное самосознание русских. Львиная доля шедевров европейского же искусства Средневековья и Эпохи Возрождения построены на отображении ветхо- и новозаветных образов. Однако при этом сохранялось соседство с копиями античных скульптур и картин, посвящённых античным мифологическим сюжетам, чего не было в православной Московии.

Вместе с тем немыслимо отрицать красоту шедевров архитектурного, изобразительного, музыкального искусств западнохристианского мира – творений великих европейских мастеров, по-своему нередко пытавшихся преодолеть чуждость ближневосточной религиозной тематики. Вспомним художников итальянского Возрождения, которые, отображая библейские сюжеты, рисовали понятные им европейские физиогномические образы (чего, кстати, нельзя сказать о православной иконописной графике).

Таким образом, если допустить возможность отделения Запада от христианства он потеряет всякую опору в отличие от русских православных и даже принявших католичество восточнославянских народов. 

Ещё раз подчеркну, что как автор не задаюсь целью выступать обличителем христианства и других авраамических конфессий – отдельных путей постижения Всевышнего. Однако феномен иудейской «приватизации» бога, провозглашение и глобальный пиар в веках собственной национальной исключительности и богоизбранности через конфессиональный ресурс – наиболее эффективный и прагматичный инструмент управления массовым сознанием. В таких условиях сегодня становится невозможным искреннее воспринять эту духовную парадигму, имея в виду содержательную часть христианства, включая православие.

О чем говорить, если вся смысловая и календарно-обрядовая стороны православного богослужения целиком построены на иудейской философии, истории и мыслеобразах!? Отмечая основные православные праздники, сложно не задуматься об исторической подоплеке их смыслового содержания, которое не имеет ничего общего с нашей историей и культурой. Вот хрестоматийный пример обращения священнослужителя к супружеской паре в ходе православного обряда венчания: «Возвеличься, жених, как Авраам, благословись, как Исаак, и умножись, как Иаков… И ты, невеста, возвеличься, как Сарра, возвеселись, как Ревекка, и умножись, как Рахиль». При всём уважении к традициям других народов, зачем славянам такие инокультурные коды? Как ближневосточная традиция может быть роднее собственной древней культуры?

Вот уж поистине одно вероучение, возведенное в ранг единственно верного, наряду со всей своей универсалистской содержательной подоплекой и общечеловеческими ценностями, тем не менее является этнической религией и представляет феномен племенного бога. Христианство на протяжении двух тысячелетий реализовывало общемировую программу вовлечения широких общественных масс в русло авраамической традиции, прививая знания о древней истории и культуре еврейского народа, неоспоримости его богоизбранности. Лучшие «учебники» – Ветхий Завет и Евангелие. Открывая Новый Завет, прежде чем начать читать содержание, вы волей-неволей проходите обряд «погружения», когда с первой страницы обязательно знакомитесь с многочисленными предками и родственниками Иисуса Христа.

А чем хуже авраамизма, к примеру, синтоизм, буддизм, даосизм, индуизм и другие пути к богу? Разве можно утверждать, что они дальше от Создателя? На этом фоне представляется целесообразным еще раз обратить внимание православных, а также «православствующих» русских патриотов, что, к сожалению, именно к христианской конфессии в большей степени относится выражение «Иваны, не помнящие родства». Особенно если учесть, что само имя Иван, как и большинство имен из святцев, не славянское (наши предки искажали диковинные имена до неузнаваемости и со временем израильский Иоханаан превратился в Иоанна, а затем – в Ивана).

В не меньшей степени смысловой диссонанс возникает в неловких стараниях богословов объяснить суть формулировки «раб божий». При любых попытках проникнуться высоким сакральным смыслом этого стержневого христианского постулата всякий раз приходится прослеживать возможные смысловые цепочки и всякий раз анализ завершается одним выводом: это символ «регламента» отношений авраамического бога с человеком и прямое указание на управленческую сущность церкви как института. Между тем напомню, что, в соответствии с родной традицией, славяне – суть внуки Даждьбожьи (почувствуйте разницу!).

Таким образом, у «православствующих» собеседников не находится сколь-нибудь весомых аргументов для опровержения очевидного парадокса, выраженного в стремлении к сохранению и развитию русской самобытности путем следования чуждой модели самосознания. В чем связь русской духовности и иудейской традиции? Это совершенно отдельные цивилизационные пласты. Не выдерживает никакой критики бесстыдная политизированная привязка нашей культуры, духовности и истории к авраамической традиции, которая, дескать, «окультурила диких лесных славянских варваров». Большего нонсенса сложно представить!

Нужно четко осознавать, что религия как институт и вера – суть разные категории. Многочисленные атрибуты современной стадии развития общества способствуют расширению горизонтов познания и дают достаточный объем информации для индивидуального анализа и возможность подойти ближе к природной истине. В этом контексте не может не обнажаться искусственная суть упомянутых проектов, построенных на методиках управления сознанием и формирования общественного мнения, которые «закалялись» тысячелетиями и «обкатывались» на многих поколениях в разных странах.

Поэтому с целью преодоления непонимания в среде потенциальных единомышленников необходимо конструктивно подпитывать возросший ныне массовый интерес к истокам формирования славянского мировоззрения, призванного обогатить представления народа о своей силе – истинной многотысячелетней истории. 

Может быть тогда наши современники – сторонники всевозможных организаций типа «Союза православных хоругвеносцев» и иных ряженных христианских «националистов», а также православных сталинистов, коммунистов, социалистов и т. д. – смогут признать наличие адекватной национальной альтернативы авраамическому вектору развития русского мира.

При этом неоспоримо, что православие как часть богатой отечественной историко-культурной традиции, несомненно, служит эффективным инструментом консолидации общества «сверху», идеологическим ресурсом объединения и умиротворения социальных резонансов. Но это имеет неадекватные всесторонние издержки, крайне затрудняющие, а то и блокирующие возрождение Родной веры и культуры славян.

На этом фоне важно упреждать неуместный радикализм как со стороны граждан, носящих майки с лозунгом афонских зелотов типа «Православие или смерть», так и со стороны часто не менее «одаренных» горячих голов, которых СМИ зовут неоязычниками. Понимая, что у этих двух лагерей больше общего, чем рознящего, нужно концентрировать усилия вокруг созидательных, объединяющих идей и одновременно планомерно содействовать деликатному «раскодированию» соратников. Сторонники возрождения родной традиции должны ясно понимать, что любое проявление экстремизма деструктивно по сути и наносит непоправимый ущерб благому делу сохранения культуры, приводя зачастую к незаслуженному ассоциированию с «отмороженными экзотами» и ультраправыми всех мастей. Консолидирующим началом мог бы послужить простой, но доходчивый постулат: «Кто чужих богов хулит, тот своих не уважает».

Кроме того, нельзя не признать, что русское православие мыслится многими патриотами как эффективный оплот консолидации соотечественников перед лицом усилившегося исламского фактора. Однако парадокс в том, что христианство как религия, исторически и содержательно родственная исламу и иудаизму, не может по определению служить эффективным идеологическим противовесом фундаментализму ни внутри страны, ни вовне. Пример – этноконфессиональная ситуация в пока ещё христианской Европе (особенно во Франции, Великобритании и Германии). Если переходить на категории глобальной политики, то как политический и идейный институт мировое христианство сегодня удобно структурируется и управляется международными группами элит, послушно играя роль одного из их инструментов, начисто лишенного потенциала сопротивления коллективной энергии Юга. Даже средневековые крестовые походы и войны за гроб Господень не что иное, как противостояние двух родственных религиозных моделей. При этом религии в таких кампаниях всегда использовались государствами и их элитами в качестве прикрытия для решения своих прагматичных финансово-экономических, военных и геополитических задач.

Необходимо помогать нашим православным «урапатриотам» образовываться, расширять горизонты познания, научиться выходить из «матрицы» фальсифицированной истории, за рамки сложно объяснимых авраамических конструктов, которые им самим вряд ли понятны. Нельзя быть зомби. Иначе они – следуя Нестору – все потомки Иафета, пополняющие стройные ряды тех, чьей миссии противостоит их духовно-интеллектуальное творчество. В таком случае происходит форматирование их сознания под ментально несовместимую систему координат, в служении которой на жертвенный алтарь кладется свой путь – история, совесть и вера.

Без осознания важности своей истории, природной взаимосвязи между поколениями, а также понимания противоестественности и пагубности увлечения суррогатами нельзя вновь обрести силу и восстановить источник пассионарности славянской цивилизации, необходимой для взвешенного, но адекватного противостояния многовековому процессу «стирания» нашей данности в порошок истории.

Юрий Добролюбов
Журнал «Родноверие» №5