В связи с этим возникает вопрос: что же представляло собой духовное состояние Русской земли дохристианского периода? Готова ли была Древняя Русь духовно к принятию православия?
Мы считаем устаревшей ситуацию, которая была отмечена, например, И.И. Ляпушкиным и суть которой сводится к тому, что «духовная жизнь славян VIII – первой половины IX в. пока не нашла отражения в известных нам памятниках и остается нам недоступной. Сказать что-либо о ней, кроме того, что славяне в исследуемую пору хоронили покойников по обряду трупосожжения и были язычниками, ничего нельзя».
В последние десятилетия трудами многих ученых реконструированы нравы и обычаи древних славян. Определенный материал о духовной культуре наших далеких предков несут в себе археологические данные. Существуют и письменные источники, которые помогают реконструировать восточнославянскую древность. Речь идет о текстах, написанных как бы извне, из другой системы. Это различные поучения против язычества, принадлежащие церковным авторам, летописные свидетельства и вставки в переводные тексты, а также заметки иностранных писателей и путешественников.
Прежде чем приступить к рассмотрению намеченных вопросов, необходимо определиться с понятиями «духовность», «духовная культура», «духовная жизнь общества».
В настоящее время в науке существует множество подходов к проблеме духовности. Но из всего многообразия можно выделить два основных. Суть первого сводится к поиску корней духовности не только в самом человеке и особенностях его личности, но и в продуктах его жизнедеятельности: в творчестве, памятниках старины, произведениях науки и искусства. Духовность субъекта рассматривается как результат его приобщения к общечеловеческим ценностям. Важным источником духовности признаются этические нормы, на которые субъект ориентируется в повседневной жизни. В этических, эстетических, юридических и прочих нормах закреплены образцы человеческой культуры. И если субъект усваивает, переживает их как внутренне обязательные образцы поведения, то он приобщается к высшим духовным ценностям бытия. Таким образом, истоки духовности лежат в глубинном смысле поступков людей и продуктов их жизнедеятельности, исторических событий и т.п.
Второй подход к проблеме (хотя исторически он является первым. – А.К.) – религиозное направление. Оно имеет четко заданные границы: в нем духовное выступает только как Божественное откровение: Бог есть дух, а жизнь духовная – это жизнь с Богом и в Боге. Т.е. духовность есть не что иное, как религиозность. Религиозная сущность духовности сопряжена с верой в Бога, с религиозной регуляцией человеческого поведения.
Таким образом, в культурно-антропологическом аспекте духовность может быть как светской, так и религиозной. Однако эти два подхода расходятся лишь в одном пункте – в вопросе о первоисточнике духовного (Бог или человек). В остальном – много сходного: основным предметом внимания являются особенности внутреннего мира человека, его самосознания и субъективных путей восхождения к духовным вершинам бытия.
На наш взгляд, сводить духовность только к религиозным основам не совсем правомерно. Есть одно «но» – неверующие. По всей видимости, им в духовности тоже отказывать нельзя. Следовательно, религия (и это показывает история культуры) не является полным и исчерпывающим источником духовности. Она, скорее, ее уровень.
В своей работе, касаясь проблем духовного развития Древней Руси, мы будем исходить из принципов обоих подходов, т.к. они дополняют друг друга, и отрицать их взаимосвязь неправомерно.
Духовность – всеобъемлющее понятие, включенное в жизнедеятельность человека в целом в самых различных ее проявлениях. Духовность относится к родовым определениям человеческого способа жизни. Она придает смысл жизни отдельному человеку, в ней человек ищет и находит ответы на вопросы: зачем он живет, каково его назначение в жизни, что есть добро и зло, истина и заблуждение, красивое и безобразное и т.п. Одним из измерений духовности человека является нравственность. Человек духовен в той мере, в какой он действует согласно высшим нравственным ценностям человеческого сообщества, способен поступать в соответствии с ними. Так, с точки зрения В.И. Слободчикова и Е.И. Исаева, духовность субъекта представляет собой естественное принятие и следование высшим образцам человеческой культуры, переживание нравственных норм общежития как внутреннего «категорического императива», принятие высших ценностей бытия человека как своих собственных.
В.Г. Федотова считает, что духовность есть «качественная характеристика сознания (как поступка, дела, жизни) или, точнее, характеристика его разнокачественности. Характеристика эта отражает господствующий тип ценностей...».
Мы также склоняемся к тому, чтобы определять духовность как качество сознания человека, свидетельствующее о его способности к трансцендированию, к выходу за пределы своей стихийной субъективности, способность озаботиться проблемами другого, социума и мироздания в целом.
Что же касается духовной культуры и духовной жизни общества, то они представляют собой соответственно процесс воспроизводства указанного выше сознания и процесс воплощения в действительность осознания своего отношения к миру и к себе самому.
К моменту принятия христианства Древняя Русь обладала многовековой языческой культурой. Термином «язычество» в исторической науке обозначают «огромный комплекс первобытных верований, воззрений и обрядов, складывавшийся на протяжении многих тысячелетий и послуживший основой, на которой сформировались все мировые религии».
Язычество древних русичей представляло собой не только совокупность религиозных верований, но и систему духовно-нравственных ценностей.
Как мировоззренческая система дохристианской Руси язычество отражало зависимость людей от окружающих природных условий. Г.А. Носова справедливо замечает, что в языческом мировоззрении обнаруживается сознание нераздельности, слитности «природных предпосылок» и самих людей, то «тождество природы и человека», на которое обратили внимание К. Маркс и Ф. Энгельс.
Природа, по мнению Л.А. Шумихиной, была «неиссякаемым источником русской духовности и основанием тех социокультурогенных факторов, которые формировали своеобразие русских духовных процессов». Не случайно В.О. Ключевский свой «Курс русской истории» начинает с рассуждений об особенностях русской природы и ее влиянии на становление русского характера. То обстоятельство, что природные (ландшафтные, климатические, биосферные) факторы лежали в основании рождения русской духовности, отмечает и Л.Н. Гумилев.
Таким образом, если следовать логике размышлений указанных авторов, природа являлась своего рода первоистоком духовности русов, а одним из главных факторов формирования духовно- нравственных начал у древних славян явилось именно отношение «человек – природа».
Древним русичам была присуща уверенность в одушевленности всего окружающего мира – Вселенной, природы, земли, животных, проявлявшаяся в виде анимизма, фетишизма и других форм первобытных верований.
Восточные славяне поклонялись рекам, озерам, колодцам, рощам, отдельным деревьям, камням необычной формы, которые наделялись сверхъестественными свойствами. Поклонение силам природы запечатлено в многочисленных фантастических существах – леших, водяных, русалках. Все славянские боги символизировали главные природные стихии: Перун – бог грозы и молнии (впоследствии бог войны и оружия. - А.К.), Даждьбог и Хорс – солнечные божества, Стрибог – бог ветров, Мокошь – божество женского начала природы и женских работ и др.
Но культ природы не освобождал древних славян от страха перед ней, перед ее таинственными силами. И потому быт и духовно-нравственные начала наших далеких предков отражают одновременно любовь к природе, ощущение красоты окружающего мира и страх перед природой, силам которой они противопоставляли не раскрепощенную человеческую личность, а заговоры, заклинания, сугубо мистическую обрядность, веру в различных божеств и духов.
Особым почитанием пользовалась земля, которая олицетворялась в образе женского божества плодородия. Ее называли «кормилицей», «матерью» («мать сыра земля»). Земледельцы, прежде чем начать пахоту, кланялись земле, обращались к ней, как к живому существу, с просьбой об урожае. Запрещалось бить землю палкой или чем-нибудь иным, плевать на нее. Считалось, что земля не терпит неправды, наказывая засухой, неурожаем за клятвопреступления, за ложь и обман. Совершивший убийство должен был просить прощения у земли, т.к. она, как мать убитого, может простить убийцу. Широкое распространение имел обычай клятвы землей, целование земли. Д.С. Лихачев отмечает, что «на вере в землю, на уважении к земле строилось земледелие и военное дело, многие этические представления».
Наиболее раннее свидетельство о поклонении земле у восточных славян «видят» в русской вставке в полемическую статью против латинян, внесенную в летопись в конце XI в. (читается под 988 г.): «Паки же и землю глаголють материю. Да аще им есть земля мати, то отець им есть небо, искони бо створи бог небо, также землю».
Н.А. Бердяев подчеркивает такую особенность русской культуры, национального русского самосознания, как «мистика земли», своего рода национально-природный колорит русского народа. «У русских, - писал он, - иное чувство земли, и сама земля иная, чем у Запада. Русским чужда мистика расы и крови, но очень близка мистика земли».
По мнению Л. Лебедева, почитание русскими язычниками «матери-земли» - отнюдь не наивность, а свидетельство высокого уровня развития религиозного сознания.
Отсюда вполне логичен переход в более позднем народном сознании мифологического образа «матери–земли» в образ Богородицы–Заступницы.
О высоком уровне религиозного сознания древних русичей свидетельствует и тот факт, что все языческие боги Древней Руси были связаны только с небесно-неземным бытием. Еще одним аргументом в пользу высказанного положения является наличие нескольких уровней (своего рода иерархии) мифологических персонажей.
Высший уровень характеризуется наиболее обобщенным типом функций богов, а также их связью с официальным культом. К высшему уровню относились два божества – Перун и Велес. Эти божества воплощают военную и хозяйственно-природную функции соответственно. Кроме названных богов в полный состав праславянских богов высшего уровня могли входить Сварог (бог огня) и Даждьбог (солнечное божество).
Более низкий, средний, человеческий мир представляли божества, связанные с хозяйственными циклами и сезонными обрядами – Род, Чур и др. К этому уровню могли относиться и большинство женских божеств, например, Мокошь, а также духи предков – добрые (деды) и злые (упыри).
К низшему уровню относились разные классы неиндивидуализированной нечисти, духов, животных: домовые, лешие, русалки, водяные и т.д. Сказочные персонажи – баба-яга, кащей, чудо-юдо, лесной царь, морской царь – являлись, по-видимому, предводителями тех классов существ, которые сами принадлежали к низшему уровню.
Попытка зафиксировать на общегосударственном уровне высший круг языческих божеств была впервые предпринята князем Владимиром в 980 г. «... И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Даждьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь». Главными божествами пантеона были громовержец Перун и «скотий бог» Велес (Волос), противостоящие друг другу топографически (идол Перуна возвышался на холме, идол Велеса находился внизу – на киевском Подоле. - А.К.) и по социальной функции (Перун – бог княжеской дружины, Велес – бог всей остальной Руси. - А.К.). Такое положение Велеса в иерархии богов историки объясняют тем, что «Владимир уже с самого начала имел в виду отказаться от старой практики своих предков – заморских походов, связанных с торговыми делами». Единственный женский персонаж киевского пантеона – Мокошь – был связан с характерными женскими занятиями (особенно с прядением). Другие боги этого пантеона имели отношение к наиболее общим природным функциям: Стрибог был связан с ветрами, Даждьбог и Хорс – с солнцем. Не совсем ясны функции последнего бога, имеется в виду Симаргла. Некоторые исследователи считают этот персонаж заимствованным из иранской мифологии (Симург в иранской мифологии – вещая птица. - А.К.); другие трактуют его как персонаж, объединяющий всех богов пантеона.
Связи между богами внутри пантеона и их иерархия выявляются при анализе закономерностей перечисления богов в летописных списках: обнаруживается связь Перуна с Велесом, Стрибога с Даждьбогом и Сварогом, периферийное место Симаргла и Мокоши.
Как отмечают многие исследователи истории и культуры Древней Руси, к моменту принятия христианства язычество находилось на уровне, близком монотеизму. В этом отношении весьма показательно положение Рода, вопрос о котором до сих пор остается открытым. Некоторые авторы считают его покровителем родовых отношений, божком домашнего очага, почти домовым. Б.А. Рыбаков же предложил толковать Рода как божество, принадлежащее к сонму могущественных богов, как Творца всего сущего, дарующего жизнь, плодородие, долголетие. По Б.А. Рыбакову, «Род – бог неба и дождя, вдувающий жизнь в людей. Он как бы объединяет в себе всех прочих богов». Это обстоятельство дало повод И.Я. Фроянову назвать Рода «эквивалентом христианскому богу».
В глубокой древности на Руси возник культ предков. Он строился на убеждении, что жизнь человека продолжается и после физической смерти, но в несколько ином качестве. Важность тех проблем, которые были связаны со смертью сородича, по мнению В.Я. Петрухина, подтверждают физические усилия, которые затрачивало древнерусское общество на сооружение курганов – памятников предкам.
Восточные славяне делили умерших на две категории: «чистых» покойников, умерших естественной смертью, которые получили название «родителей», и «нечистых», погибших неестественной смертью. К последней категории относились самоубийцы, опойцы, колдуны. Отношение к тем и другим было различным. «Нечистые» покойники вызывали суеверный страх, им приписывались опасные, вредоносные свойства. «Родителей» почитали как добрых покровителей семьи. Судьба потомков ставилась в прямую зависимость от благосклонности «дедов». Считалось, что предки постоянно осуществляют нравственную опеку над живущими. Почитание умерших предков было распространено в языческой Руси повсеместно. Им устраивались обильные поминки, чествовали их в особые дни года. С утверждением христианства поминальные дни были закреплены церковью за определенными датами православного календаря и получили название «родительские» дни.
Элементом культа предков была вера в домовых. Нередко «домовой» мыслился как умерший предок. Да и по сей день «домового» называют «хозяином», что восходит к очень глубокой древности.
С культом предков было тесно связано представление о потустороннем мире. В сознании древних русичей он находился в границах пространственно-временного бытия. Жизнь за «гробом» представлялась как бы продолжением или параллелью земному существованию.
Русичи имели представление и о рае, который назывался «ирий» или «вырий». Он мыслился как «вечное блаженное бытие умерших людей», как «прекрасный сад на видимом небе или где-то в неведомых, теплых восточных странах (землях), из которого к людям каждую весну прилетают птицы». Подтверждение тому мы встречаем в «Поучении» Владимира Мономаха: «И тому подивимся, как птицы небесные из ирья идут...».
«Отправляя» человека в рай, русские язычники снабжали его всем тем, что необходимо в земной жизни: клали в гроб одежду, обувь, утварь. Несмотря на то, что обычай сожжения покойников в славянстве сохранялся довольно долго, как о том говорит Нестор, описывая погребальные обряды радимичей, вятичей, кривичей, северян («И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду и возлагали на эту колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах при дорогах»), тем не менее данные археологии свидетельствуют и о широком распространении в те времена на Руси обычая погребения в земле. Здесь следует отметить то, что правильному соблюдению погребального обряда уделялось особое внимание, т.к. это охраняло разделение живых и мертвых. Предметы, служившие покойнику, оставлялись его сородичами на рубеже, на границе селения. Это объясняется тем, что смерть отождествлялась язычниками с границей, она располагалась на границе мира живых и мира мертвых. Ее боялись, остерегаясь действия злых сил. В то же время в древнеславянском языческом культе смерть не входила в круг познаваемых явлений. Вяч.В. Иванов и В.В. Топоров отмечают у славян «обилие загадок о смерти».
Если погребальные обряды нарушались, то души умерших начинали навещать живых. Отсюда многочисленные предания, легенды, сказки, поверья в оборотней и т. д.. Мир живых от этого вторжения защищался. Восточнославянские язычники всегда стремились оградить себя от смерти. Вот как об этом пишет А.Н. Афанасьев: «На Руси, кто прикасался к трупу покойника, тот не должен сеять, потому что семена, брошенные его рукою, омертвеют и не принесут плода; если умрет кто-нибудь во время посева, то в некоторых деревнях до тех пор не решаются сеять, пока не совершатся похороны... С другой стороны, т.к. зерно, семя есть символ жизни, то по выносе мертвого лавку, где он лежал, и всю избу посыпают рожью. Тогда же запирают и завязывают ворота, чтобы отстранить губительные удары смерти и закрыть ей вход в знакомое жилье. Горшок, из которого омывали покойника, солому, которая была под ним постлана, и гребень, которым расчесывали ему голову, везут из дому и оставляют на рубеже с другим селением или кидают в реку, веря, что таким образом смерть удаляется за пределы родового (сельского) владения или спускается вниз по воде. Все присутствующие при погребении обязаны, по возврате домой, посмотреть в квашню или приложить свои руки к очагу, чтобы очиститься от зловредного влияния смерти».
Древняя Русь не имела идольских храмов, однако языческие святилища занимали почетное место в поселениях восточных славян. Капище (жертвенник) окружали идолы – изваяния языческих богов, сделанные из дерева, камня и металла.
Известны археологические данные об остатках языческих святилищ. Самое знаменитое из таких святилищ обнаружено в урочище Перынь под Новгородом и было посвящено, видимо, богу Перуну.
«Центральную часть святилища составляла приподнятая над окружающей поверхностью горизонтальная площадка в виде правильного круга диаметром 21м, окруженная кольцевым рвом шириной до 7м и глубиной более 1м. Точно в центре круга раскопками выявлена яма от столба диаметром 0,6м. Здесь стоял деревянный идол Перуна, который, как сообщает летопись, в 988 г. был срублен и сброшен в Волхов. Перед идолом находился жертвенник – круг, сложенный из булыжных камней. Ров, окружавший культовую площадку, представлял в плане не простое кольцо, а ободок в виде громадного цветка с восемью лепестками. Такую форму придавали ему восемь дугообразных выступов, расположенных правильно и симметрично. В каждом таком выступе на дне рва во время языческих праздников разжигали ритуальный костер, а в одном из них, восточном, обращенном к Волхову, судя по количеству углей и прокаленности грунта, горел «неугасимый огонь». Восемь костров указывали на стороны света, а идол в центре соотносился с Мировой Осью. У него, вероятно, приносились кровавые жертвы».
Известно много святилищ более скромных размеров, расположенных на Смоленщине, Псковщине и других местах. Обычно это круглые площадки диаметром от 14 до 30м, ровные, иногда выпуклые или вогнутые в середине, окруженные кольцевым рвом и невысоким валом, иногда – одним рвом, иногда – двумя валами, между которыми находится неглубокий ров. Известны и искусственно насыпанные святилища.
Археологи находили и древнеславянских идолов. Традиционно они представляли собой деревянные или каменные столбы, верхняя часть которых изображала человеческую голову, нередко – в шапке. Средняя высота их около 0,7м. Самым известным считается так называемый Збручский идол. Его нашли близ г. Гусятина, у притока Днестра – р. Збруч. Это 4-хгранный столб из известняка, высотой около 3м. Каждая сторона разделена на 3 яруса: верхний посвящен богам, средний – людям и земле, нижний – преисподней. На гранях столба – под одной шапкой – четыре фигуры во весь рост, две из них – женские. Какие божества изображены на столбе, остается загадкой. Збручский идол датируется Х веком. Ныне этот памятник находится в Краковском музее.
К святилищам стекались жители окрестных мест для совершения треб – религиозных обрядов, молений, торжественных поминальных тризн. Важнейшую и серьезную часть треб составляли жертвоприношения. Письменные памятники сохранили свидетельства страшного обычая – человеческих жертвоприношений. Рассказ об одном таком событии мы находим в летописи под 983 годом. После успешного похода кн. Владимир захотел отметить победу жертвой в благодарность богам. Старцы и бояре решили, что нужна человеческая жертва. Жребий пал на «прекрасного лицом и душою» юношу, сына жившего в Киеве варяга-христианина. Когда за ним пришли, отец воспротивился и произнес по адресу языческих богов обличительную речь: «Не боги это, а просто дерево. Нынче есть, а завтра сгниют. Не едят они, не пьют и не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева... Не дам сына...».
Обычай приносить в жертву скот и птицу долго держался в разных местах Руси даже после принятия христианства. Еще в середине ХVI в. архиепископ Новгородский и Псковский жаловался Ивану Грозному по этому поводу.
До нас не дошло отчетливых сведений о существовании у восточных славян профессионального жречества. Хотя при наличии многочисленных святилищ оно скорее всего существовало. К тому же есть известия о колдунах, волхвах, которые могли выполнять жреческие функции. Не исключено, что эти функции мог осуществлять и старейший в роде.
На Руси была развита языческая магия. Она охватывала почти все стороны семейной и общественной жизни и оказалась впоследствии (после принятия христианства. - А.К.) особенно живучей. В основе народной магии лежали представления о том, что с помощью образов – словесных, живописных, скульптурных, предметных – можно установить реальную связь с первообразами, т.е. с теми природными и космическими силами разного порядка (от физических до духовных), которые человек хочет использовать в своих интересах. И в обиходе, и в повседневной жизни древние славяне обращались к природным стихиям, заговаривали с ними. Язычник знал, что если сказать слово – «заговорить», - то силы природы откликнутся, помогут. Однако заговоры имели и другую сторону. В них нуждался не только человек, но и весь мир в целом, ибо через заговоры укреплялась «установленность» этого мира. «Заговорить» – подтвердить словом, уберечь делом каждую половину мира в ее чистоте, чтобы добро оставалось с добром, зло со злом, живые с живыми, а мертвые с мертвыми. К примеру, если вдруг в летнюю пору случались заморозки, а в зиму дожди, то и здесь заговоры должны были уберечь, сохранить, вернуть мир в его уже размеренное состояние.
Заговоры создавались по мере самой жизни, от поколения к поколению. Они складывались как бы сами собой. Колдуны, ведуны, знахари, волхвы ведали, знали-владели порядком слов и могли по мере надобности передать это знание другим членам своего рода.
Магия Древней Руси преследовала вполне житейские, рациональные цели. Она никогда не чуждалась знаний о природе, ее явлениях, свойствах материи. Как отмечает Л. Лебедев, это была относительно «чистая магия».
Таковы религиозные верования древних славян. Однако не только они составляли сущность духовной культуры дохристианской эпохи. О.А. Платонов вообще полагает, что «язычество для наших предков – скорее система духовно-нравственных понятий, чем религия». Поэтому обратимся к анализу язычества как совокупности духовно-нравственных ценностей.
С.М. Соловьев, опираясь на известия греков, римлян, германцев, арабов, отмечает, что для восточных славян была характерна простота нравов, а именно доброта, незлобие, прямодушие.
«...Вообще славяне своею нравственностью производили на них (современников-чужеземцев) выгодное впечатление: простота нравов славянских находилась в противоположности с испорченными нравами тогдашних образованных или полуобразованных народов. Так, встречаем отзывы, что злые и лукавые попадаются очень редко между славянами». Однако подобные свидетельства не должны давать повода к идеализации славянской древности. «Доброта не исключала, впрочем, свирепости и жестокости в известных случаях». И хотя случаи насилия имели место, тем не менее Руси того времени в большей степени были свойственны братские и дружелюбные отношения.
В личных качествах особо ценились праведность, мужество, верность долгу и слову, любовь к родной земле. В отношениях между людьми всегда приветствовались нелицемерное братолюбие, верность в дружбе, отзывчивость к чужому горю, готовность прийти на помощь, почтение к старшим, прежде всего к родителям. Все это нашло свое яркое выражение в художественном творчестве: былинах, сказаниях, пословицах.
Древние писатели отмечают такую черту славян, как гостеприимство. Хозяин отвечал за безопасность гостя и обязан был его угостить и обогреть. Славянин, уходя из дома, оставлял открытой дверь и пищу для странника. Византийский император Маврикий (582–602 гг.) свидетельствует: «Они (славяне) ласковы с чужеземцами, принимают их у себя, провожают от одного места до другого, куда ему нужно, и даже если гостю случится какая-либо беда по вине хозяина, то тот, который принял после него гостя, выступает против нерадивого, считая честью для себя заступиться за гостя». Арабский автор пишет: «Русь чтит чужеземца и приветливо обходится с отдающимися под ее попечение, либо часто бывающими у нее и охраняет их от всяких приключений».
По свидетельствам восточных наблюдателей, древние русичи всегда отличались жизнерадостным нравом. Праздники на Руси всегда сопровождались играми, песнями, плясками, хороводами. Любили хмельное, но одурманивающих напитков не знали. Питье было легким.
Однако жизненные блага никогда не ставились русскими на первый план. Об этом свидетельствует простота быта наших предков, ярким примером чего является походный быт князя Святослава: «В походах же Святослав не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, - такими же были и все его прочие воины». Следует подчеркнуть, что данное летописное свидетельство сделано с явным одобрением.
В рассказах Начальной летописи о князе Святославе проглядывает идеал воинского поведения, сложившийся на Руси в эпоху язычества. Воину должны быть присущи следующие черты: беззаветная преданность своей Родине, презрение к смерти в бою, демократизм и спартанский образ жизни, прямота в обращении даже к врагу. Пожалуй, ничто не ценилось в Древней Руси так высоко, как личная храбрость. Поэтому в наивысшей степени высокие нравственные качества славян Руси проявились в образе богатырей – могучих и добрых защитников родной земли, лучших представителей народа.
Хотя воинская доблесть, храбрость, сила, верность долгу очень почитались, тем не менее Руси не свойственен был культ прославленных полководцев, вождей победоносных дружин. Наши летописцы повествуют о походах русских князей, иногда просто блестящих, довольно сдержанно, как бы давая понять читателю, что не в военных успехах подлинные честь и слава народа. Более того, в летописи библейский Серух прямо осуждается за то, что ставил статуи воинам. «Первым же стал делать кумиры Серух, создавал он их в честь умерших людей: некоторых ставил прежним царям, других – храбрым людям, и волхвам, и женам-прелюбодейкам. Серух же родил Фарру, Фарра же родил трех сыновей: Авраама, Нахора и Аарона. Фарра же делал кумиры, научившись этому у своего отца. ... Авраам обратился к отцу: «Отец! Зачем обманываешь людей, делая деревянных кумиров? Тот бог, кто сотворил небо и землю».
Русь часто воевала, однако эти войны носили преимущественно и в основном оборонительный характер. Они были направлены на защиту своей земли от беспокойных соседей – хазар, печенегов, половцев. Что касается походов киевских князей на Византию, то многие историки пытались и пытаются толковать их как своего рода «дипломатические» акции: задача этих походов заключалась будто бы в том, чтобы добиться установления весьма ценных и даже необходимых для Руси дипломатических отношений с Константинополем.
Особо следует сказать о походе Олега на Константинополь в 911 г. В результате этого похода был заключен договор с греками, составленный, как свидетельствует летопись, «на двое харатьи», т.е. в двух экземплярах – на греческом и русском языках. «... Мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях – царя вашего и своею рукою...». Этот факт подтверждает, что письменность на Руси появилась еще до принятия христианства. Данное обстоятельство еще раз свидетельствует о том, что уровень культуры дохристианской Руси был достаточно высок.
Отсутствие чрезмерной привязанности русских людей к земным ценностям и благополучию подчеркивает и представление о чистой совести. Эта духовная ценность ставилась славянами превыше всего. Никакие жизненные блага, соблазны, ни даже смерть не должны были заставить человека изменить ей. Чувство долга перед Землей и народом преобладало над личными интересами. Объясняется это тем, что Древняя Русь, как мы уже отмечали выше, постоянно пребывала в кольце враждебных сил (хазары, печенеги, половцы).
По мнению Л. Лебедева, совесть оказывалась «духовным центром, ядром всех законов и нравственных установлений Древнерусского государства». Такой вывод автор делает исходя из факта, что все многообразие личных, общественных и хозяйственных отношений в Древней Руси регулировалось понятием «правда». Это не означает, что правда побеждала всегда и во всем. Это значит, что восточные славяне постоянно стремились к ее осуществлению, а «жажда правды порождала положительные духовно-нравственные усилия».
Название первого свода законов на Руси («Русская Правда») свидетельствует о своеобразном характере правового начала в русском законодательстве. Закон и право у русских укоренены в правде. Правда – основное в законе, она выше закона. Если же закон принят, но правде не соответствует, то это неправедный, негодный закон, нуждающийся в отмене или исправлении.
Характерными русскими выражениями являются: «поступать по правде», «судить и рядить по правде», «жить по правде» и др. Л. Лебедев полагает, что если в этих выражениях слово «правда» заменить словом «совесть», то смысл не изменится.
Здесь уместно несколько слов сказать о законодательстве Древней Руси. «Русская Правда», составление первых статей которой относится к началу ХI в. (время княжения Ярослава Мудрого. - А.К.) – это сложный юридический памятник, опирающийся на нормы обычного права (неписаные правила, сложившиеся в результате неоднократного их применения. - А.К.) и на прежнее законодательство. В данном случае мы считаем необходимым подчеркнуть, что законодательство на Руси сложилось еще до крещения. Подтверждение тому мы находим в договорах русов с греками начала Х в., где упоминается о «Законе русском», по которому судили жителей Киевской Руси. «Мы от рода русского, посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, рассудили по справедливости, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу (между христианами и русскими) и удостоверить ее по вере и по закону нашему».
Важным показателем духовного развития наших далеких предков является и такое нравственное начало, как любовь к добру (добротолюбие). В древних русских воззрениях отчетливо пробивается мысль о совершенствовании, преображении души человека на началах добра и лада. Весьма трудно сказать, имели ли русские язычники верное представление о добре и зле, но у них всегда присутствовало точное чувствование их реального существования и присутствия в жизни людей и окружающего мира. Дуалистический принцип противопоставления «благоприятного – неблагоприятного» реализовывался в мифологических персонажах, наделенных положительными или отрицательными функциями. В этом плане обратим внимание на таких, как упыри и берегини. Упырь в представлении русичей – это таинственное, страшное существо, способное принести человеку много зла. Поэтому их старались задобрить приношениями пищи («требы») или оборонялись от них различными заговорами и заклинаниями. Позднее к языческим способам защиты от нечистой силы добавились христианские – молитвы, обращения к Богородице и святым, наложение креста.
Берегини, наоборот, представлялись добрыми существами. Они противостояли злым духам и защищали людей от проделок всякой нечисти, пособничали в делах и жизни, покровительствовали людям честным, с открытой душой и добрым сердцем. К берегиням можно отнести Жар-птицу, птицу Феникс, Сивку-бурку, Конька-горбунка. Эти существа активны в утверждении добра, приходят на помощь людям в сложных ситуациях, т.к. понимают их заботы и тревоги.
В вере в нечистую силу и берегинь отражены представления древних славян о том, что вокруг них живут злые и добрые духи, которые постоянно ведут борьбу между собой, помогая или вредя человеку.
Говоря о нравственном состоянии дохристианской Руси, следует сказать, что своеобразный нравственный идеал человека сформировался в Среднем Поднепровье с центром в Киеве. Поляне своим поведением создали идеальный образ человека, который был запечатлен в былинах, сказаниях, сказках. Нестор, анализируя нравственное состояние племен, основывается на 3-х мерилах: отношение к людям, прежде всего к родителям и родственникам, отношение к пище, отношение к браку.
«Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но приводят ее накануне, а на следующий день приносят за нее – кто что даст. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены». Подробная характеристика нравов восточных славян в «Повести временных лет» свидетельствует о том, что нравственные проблемы для наших предков того времени были весьма актуальны.
Отдельно хотелось бы сказать о веротерпимости русов по отношению к инаковерующим, будь то иноземцы или даже соплеменники. Именно веротерпимостью объясняется тот факт, что в Киеве за полвека до крещения Руси сложилась христианская община и была построена церковь Св. Ильи.
Первые приверженцы христианской веры среди русских стали появляться после договора 911 г. Самые выразительные данные о русах-христианах дошли до нас в договоре Руси с Византией 944 г., где среди послов, приносивших клятву в Царьграде, фигурируют и язычники, и христиане: «Мы же те, кто из нас крещен, в соборной церкви клялись церковью Святого Ильи... А некрещеные русские слагают свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие...». Аналогичную картину наблюдаем в Киеве: князь Игорь вместе со своим языческим окружением клялся на холме перед кумиром Перуна, а христиане присягали в церкви Св. Ильи. «На следующий день призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его – сколько было язычников между русскими. А христиан русских приводили к присяге в церкви Святого Ильи...».
Участие христиан при заключении договора 944 г., наличие в Киеве церкви Св. Ильи указывают на заметную роль христианского элемента в столичной жизни. Однако, по мнению И.Я. Фроянова, это не значит, что христиане уже «нравственно преобладали над язычниками». В частности, княгиня Ольга принимала крещение как частное лицо, а не как «правительница Киевской державы», «руководительница политики Киева», «глава государства и киевского правительства». На предложение крестившейся княгини Ольги последовать ее примеру сын Святослав отвечает отказом: «Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться?». Однако реакция закоренелого язычника князя Святослава на обращение в христианство своих соотечественников была весьма и весьма добродушной: «... Но если кто собирался креститься, то он не запрещал, а только насмехался над тем».
Новая вера в начале – середине Х в. затронула и торговый люд – так называемых «гостей», посещавших Константинополь, ибо принадлежность к христианству обеспечивала им в христианской стране по сравнению с язычниками лучшие условия.
Что касается философских и эстетических представлений Древней Руси, то здесь необходимо отметить следующее. Эстетические представления зарождаются еще до принятия христианства. В частности, в эпоху языческой Руси появляется представление о красоте. Подтверждением является то обстоятельство, что красота византийского богослужения поразила русских послов и явилась одним из факторов, определивших выбор веры. «...И пришли мы на Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали -– на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой (выделено мной. - А.К.), и не знаем, как рассказать об этом. Знаем только, что пребывает там Бог с людьми и служба их лучше, чем в других странах. Не можем мы забыть красоты такой». Конечно, красота богослужения не единственный и не главный момент, решивший судьбу выбора религии (главное состояло в том, что православие отвечало характеру нашего народа и позволяло ему сохранять свои традиции, обычаи, идеалы. - А.К.), однако его никак нельзя сбрасывать со счетов.
Эстетические представления нашли свое отражение и в художественной практике наших далеких предков. У восточных славян до принятия христианства была своя достаточно развитая культура в области художественного ремесла и строительства. Археологические раскопки подтверждают, что дохристианская Русь знала литье и чекан, керамику и вышивку, владела тонким мастерством эмалей. Она производила искусные ювелирные вещи – бронзовые амулеты и украшения: звездчатые подвески, пряжки, колты, гривны (древние серьги и ожерелья. - А.К.). В узоры этих изделий вплетались птичьи, звериные и человеческие фигуры – славянский вариант поздневарварского «звериного стиля».
Искуснее всего языческая Русь была в обработке дерева, которое являлось основным строительным материалом. Из него делались хоромы князей и избы крестьян, из дубовых бревен клались крепостные стены. Основные предметы домашнего обихода: соха, прялка, лапти, ложка, кадка, сани – все это давал щедрый и добрый для человека лес.
Таким образом, эстетические моменты занимали весьма значительное место в быту и искусстве дохристианской Руси. Впоследствии они оказали существенное воздействие на формирование эстетики Древнерусского государства.
Говоря о философских воззрениях русских язычников, следует сразу же заметить, что большинство исследователей придерживается мнения, согласно которому первым толчком к появлению русской философии послужило христианство. Так, с точки зрения А.Ф. Замалеева, «философия не могла зародиться в недрах славянского язычества». Объясняется это тем, что мифология древних русичей оставалась чисто «стихийной религией» с неразвитым дуализмом божественного и природного. Более того, с позиций автора, «в лоне славянского язычества не могла зародиться не то что философия, но даже секуляризованное мировоззрение». Здесь мы считаем уместным остановиться на особенностях миропонимания древних русичей.
Во-первых, в славянской мифологии, как уже отмечалось выше, мир делится на несколько уровней, т.е. прослеживается своего рода иерархичность окружающего мира. Человек соотносится со всеми уровнями славянской мифологии. Универсальным образом, который синтезирует все отношения человека с иерархичным миром, является мировое древо. В этой функции в славянском фольклоре выступают обычно береза, дуб, сосна, рябина, яблоня. К трем основным частям мирового дерева приурочены разные животные: к ветвям и вершине – птицы, а также солнце и луна; к стволу – пчелы; к корням – змеи, бобры и т.п. Все дерево в целом сопоставляется с человеком, особенно с женщиной. Причем человека среди других существ выделяет понятие души. Восточным славянам до принятия христианства было свойственно элементарное представление о душе, т.е. отождествление ее с дыханием (от корня «дых», «дух»). Прекращение дыхания было явным признаком прекращения жизни (например, «испустить дух» – умереть). Таким образом, с помощью мирового древа моделируется тройная вертикальная структура мира – три царства: небо, земля и преисподняя.
Во-вторых, русскими язычниками мир описывается как система двоичных противопоставлений, или бинарных оппозиций, которые определяют пространственные, временные, социальные и иные его характеристики: «жизнь – смерть», «мужской – женский», «небо – земля», «священный – мирской» и т. д. Остановимся на анализе некоторых из них.
«Жизнь – смерть». В славянской мифологии божество дарует жизнь, плодородие и долголетие. У восточных славян этим божеством являлся Род. Однако божество может приносить и смерть. Мотивы убийства связываются с Чернобогом или Перуном. Символами жизни и смерти выступают живая вода и мертвая вода; зеленое, цветущее дерево и сухое дерево и т.п.
Противопоставление «правый – левый» лежит в основе древнего права (право, правда, справедливость и т.д.), а также в основе гаданий, ритуалов. Отражается это противопоставление в персонифицированных образах Правды на небе и Кривды на земле.
Противопоставление «мужской – женский» соотносится с оппозицией «правый – левый» в свадебных и похоронных ритуалах, где женщины оказываются слева от мужчин. Весьма значительно различие мужских и женских персонажей по функциям и количеству: важно отметить малочисленность женских персонажей в пантеоне, а также их определяющую роль в магии и колдовстве.
Оппозиция «верх – низ» трактуется как противопоставление неба и земли, вершины и корней мирового древа. В ритуальном плане это проявляется в расположении Перуна на холме и Велеса в низине.
Противопоставление «небо – земля» воплощено в приурочении божества к небу, а человека к земле.
Оппозиция «юг – север», «восток – запад» подчеркивает наличие представлений у древних русичей о пространственной структуре окружающего мира. Подтверждением этому является особое тяготение русов к движению и освоению нового пространства – стремление к «воле». По мнению Л. Лебедева, «воля» у русских – это не то, что «свобода» в значении независимости от каких-либо моральных или гражданских законов или от власти. «Воля» – это возможность совершать движение. Если говорить о дохристианской древности, то категория «воли» в большей степени относится к перемещению и движению в пространстве. Речь идет об освоении свободных, незанятых и малонаселенных земель. Однако в некоторых случаях «воля» подразумевала и тягу к постижению смысла бытия. В этом отношении в обоих случаях очевидна жажда узнавать, постигать, духовно и культурно осваивать дивный, премудро устроенный мир.
На структуру пространства и времени указывает также противопоставление «близкий – далекий». Например, «свой дом» – «тридевятое царство» в русских сказках, образы пути-дороги, моста, дали, давние и новые времена и т.д. Одним из вариантов противопоставления «близкий – далекий» является оппозиция «дом – лес». Пространство и время в представлении язычников были «помечены». Считалось, что злые духи: черти, лешие, водяные, русалки и подобная им нечисть – не могут выйти за границы своего ночного времени, с криком петухов на заре они исчезают. Болота, глухие чащи, низины, расщелины, канавы, овраги – господство злых сил; горы, возвышенности, терема высокие, поля широкие, просторы бескрайние – преобладание сил добра.
В противопоставлении «суша – море» особое значение имеет море как местопребывание многочисленных отрицательных персонажей. Оно рассматривается как жилище смерти, болезней, куда их отсылают в заговорах. Положительный аспект воплощается в мотивах прихода весны и солнца из-за моря.
В оппозиции «весна – зима» особое место отводится Весне. Она связана с мифологическими персонажами, воплощающими плодородие – Ярилой, Костромой и др., а также с обрядами похорон Зимы и отмыкания Весны.
Противопоставление «старый – молодой» подчеркивает различие между зрелостью, максимумом производительных сил и дряхлостью. С этим противопоставлением связаны оппозиция «предки – потомки», а также ритуалы поминовения предков, «дедов».
В славянской мифологии присутствовала и оппозиция «священный – мирской», где проводится четкая грань между сферой сакрального, наделенной особой силой, и сферой бытовой, лишенной этой силы.
Таким образом, в представлении русских язычников мир имеет тройную вертикальную структуру – небо, земля и преисподняя, а также являет собой систему бинарных оппозиций, т.е. двоится: «жизнь – смерть», «добро – зло», «правое – левое», «верх – низ», «предки – потомки», «старшие – младшие» и т.д.
Проведенный анализ убеждает нас в том, что до принятия христианства Древняя Русь обладала достаточно высоким уровнем духовной культуры. Об этом свидетельствует и развитие религиозных верований, и система духовно-нравственных ценностей, присущих древним русичам, и философско-эстетические представления, пусть и несистематизированные, зарождавшиеся в тот период. Несмотря на то, что в богословской литературе древнерусское язычество толкуется как «темное, озлобленное, мстительное», а дохристианское общество как «смрадный и жестокий мир», мы не вправе отрицать тот факт, что многие элементы духовно-нравственной сферы русского человека возникли задолго до крещения Руси, чему способствовали определенные природно-климатические, хозяйственно-бытовые, политические и другие условия, выпавшие на долю восточных славян.
Комков Анатолий Александрович
канд. филос.н., доц. Липецкого ГПУ